О ХРАМЕ ВИДИМОМ И НЕЗРИМОМ
Архитектор Виталий Малышев – выпускник знаменитого МАРХИ, вуза, из стен которого вышли целые поколения созидателей современных городов. И сам Виталий Георгиевич всю свою профессиональную деятельность посвятил городским застройкам. Завидная судьба: плоды его труда можно увидеть и в Сергиевом Посаде – в Загорске в 80-е по проекту Малышева построен дом горкома и исполкома. Микрорайоны, разработанные им, строились и в Пушкине, и в Загорске, и в Калининграде. Нынешний облик космической столицы, города Королева, во многом определяют жилые дома и служебные здания, спроектированные им. Их можно увидеть и на проспекте Королева и на проспекте Космонавтов
Храм, возносящий свою золотую главу среди березовой рощи на окраине поселка Дружба – новый Малышевский проект. Именно Виталий Георгиевич знал, каким будет этот храм, когда на этом месте еще был заросший пустырь, заваленный мусором. И тем более удивительно, что именно ему вдруг открылась новая ипостась возводимого сооружения.
Работая над проектом храма, я клеил макет из бумаги 1:100. Было интересно увидеть, как это будет в объеме. Вдруг в какой-то момент, когда нарисовался наш храм, я увидел, как в нем воплощается идея преображения Господня. Куб, самая прочная, устойчивая фигура, поднимаясь от земли, под воздействием каких-то мощных сил перестает быть кубом. Он распадается на грани, начинает вращаться и усложняться - и из этой устойчивости, незыблемости возникают кокошники, подобные языкам пламени. А выше, под самым небом он вспыхивает золотым куполом, как Духом Святым – и возникает крест, как искрящаяся антенна, он будто касается самого Бога. Происходит преображение, как бы сжатие материи, а затем следует вспышка. Земная материя переходит в другое качество, преобразуется в золотой купол как в огонь Фавора. Таким образом храм является символом перехода от дольнего к горнему, от земного к небесному.
Он говорит о строящемся храме и как поэт, и как художник, и как человек, который ясно ощущает Господнюю помощь в строительстве храма. Для нашего архитектора этот храм уже второй, и все-таки такая работа в значительной мере отличается от обычной городской архитектуры. Кажется: нарисовал, как захотелось, потом начертил чертежи – и приступай к строительству. Да не тут-то было! История деревянного храма в Перловке знакома многим. Сначала это было маленькое помещение в доме, населенном людьми слишком далекими от праведной жизни.
Был жилой дом, постройки купца Перлова: каменный цоколь и деревянный второй этаж. К этому дому был пристроен барак. Нам дали помещение перловского дома. За год там удалось в цокольном этаже сделать маленьких храмик. Позднее освободилась однокомнатная квартира в бараке (барак подлежал выселению), ее тоже отдали нам. Освободившаяся площадь примыкала к алтарю. Туда прорубили дверь, получилась комната отдыха и «пономарка». Купол был уже позолочен
На Троицу ожидали приезда владыки Григория, чтобы освятить наш храм. Но как раз в ночь перед Троицей все это сгорело дотла: двухэтажный деревянный дом с бараком. Замечательно то, что в довольно приличном состоянии остались молельный зал, трапезная, и кухонька, а также примыкающая к алтарю однокомнатная квартира. Она была освящена – и осталась невредимой. Невредимым остался и висевший на стене висел ковер с изображением «Спаса нерукотворного».
Владыка Григорий приехал и увидел пожарище. Нужно было начинать все с нуля…
Как к вам пришла идея этой постройки?
Принципиальное решение пришло сразу. Нужно было использовать оставшиеся от перловского сооружения части, скомпоновав их. По большому счету, это работа техническая Батюшки одобрили, оценили профессиональным глазом. Но – не доглядели. Тут сказалось и отсутствие у меня опыта строительства храма, я не мог предусмотреть всех архитектурно-строительных нюансов: алтарь получился маленький, западная часть плохо развита, не предусмотрен вход с запада. Наиболее развитый вход в храм с юга не соответствует строгим канонам. Это была моя ошибка. Сказалось непонимание церковных законов, канонов, незнание, что происходит в алтаре.
Тогда ведь не было никаких нормативов, СНиПов (санитарные нормы и правила), с чем обычно работает архитектор. В советское время мы ругали эти СНиПы, мы были опутаны ими с ног до головы, каждый шаг ими строго регламентируется… Хотя в этих нормативах было много полезного. На Западе, кстати, такого научного подхода нет. Но теперь они спохватились и создали нечто подобное. Это сегодня мы уже имеем СНиПы для культовых сооружений, где все рассчитано: на сколько тысяч человек полагается строить один храм, сколько людей он может вместить в будни и в праздничные дни и многое другое.
Вскоре отца Георгия сделали настоятелем для окормления «безбожного населения» поселка Дружба. И опять я был призван. Но здесь основа была другая. Если Перловский храм был построен «на подаяния погорельцам», то в возведении храма на Дружбе приняли участие руководители предприятий, расположенных в поселке. Некоторые из директоров – православные, воцерковленные люди. Они живо откликнулись на эту идею.
Исходя из численности населения поселка Дружба, а также опираясь на новый СниП для культовых сооружений, было решено, что храм должен вмещать до 400 человек. Из этого количества молящихся и надо было определять габариты будущего храма.
Строительство храмов – это для меня дар Божий. Перловский храм был пробой пера. Там допущено много ошибок. Да и невозможно было без ошибок. Новый храм проектировал уже со знанием дела. Но только так: кульман, икона, молитва… Господь и Николай-угодник силы даровали. На старости лет.
Такого храма, как на Дружбе, нигде больше нет?
Именно такого – нет. Конечно, я изучал древнерусское зодчество, издано много книг по этой теме. Особенно характерны северные деревянные храмы. У меня мелькнул образ храма: «восьмерик на четверике» с кокошниками увенчанный сверкающей главой – храм, подобный свече, стоящей среди леса. Директора одобрили эту идею.
Архитектура православного храма должна следовать русско-византийской традиции. Это протестантские храмы делают в модерновом стиле, свободно обращаясь с формами, - со стелами, павильонами, иногда даже в виде самолетов, треугольников.
При создании русских новоделов легко впасть в ересь. Нужно опасаться попыток расшатать традицию, нарушить каноническую устойчивость православия.
Чем отличается русский стиль? Каменное зодчество в Киевской Руси – чисто византийский стиль с его великолепием и торжественностью. В более поздние времена в России основным строительным материалом был лес, и наши древние зодчие создавали свои деревянные шедевры: Кижи, Карельские шедевры, северные пятикупольные храмы, шатровые, в основе которых была характерная схема «восьмерик на четверике». Позднее зодчие стали пытаться такой деревянный храм в камне. Появились характерные Псково-Новгородские храмы пятнадцатого-шестнадцатого веков с простотой их пластики, с отсутствием в их отделке барельефов, скульптур и сложных декоративных элементов.
В северном зодчестве удивительно вот что. Если посмотреть храм в разрезе, увидишь, что внутри сорокаметрового сруба полезный объем невелик. Два столбика подпирают потолок. В помещении для молящихся на площади 3,5 - 4 метра могут разместиться всего несколько человек. Такое устройство бесполезно с точки зрения прагматизма Все остальное пространство отдано Богу: туда, высь, к куполу взлетает: «Господи, помилуй!» - и полетело… И в ответ сверху обрушивается благодать!
Аскетичность задуманного мною храма была обоснована не только русской северной традицией, но и средствами: никаких вливаний на тесаный белый камень с орнаментами и барельефами не будет.
Он и сейчас прекрасен своей красно-кирпичной кладкой…
Да можно было бы сделать его в в хорошем красном кирпиче. Но приходилось все время думать, как сэкономить. Для работы с облицовочным кирпичом требуется бригада высококвалифицированных каменщиков, работать требуется по лекалам, по шаблонам. А у нас рабочие… они кирпич впервые видят… Ну, все огрехи кладки штукатурка все исправит.
Вот внутри храм уже оштукатурен – и проявилась его четкая, красивая геометрия.
Мы видели, как несколько раз перекладывали шатер с кокошниками…
Я уехал в очередной раз и оставил дело на этапе, когда стоял большой куб. Как делать эти кокошники, я и сам не знал. Нужно было без столбов и опор свести эту глыбу 10 на 10 в одну точку. Древние зодчие, Барма и Постник, придумали бы как, а мы…
Я ездил в архитектурный институт, консультировался с профессорами кафедры кирпичных, железобетонных конструкций – никто не дал четкого ответа. Казалось бы, все просто, но рассчитывать такие конструкции сейчас не умеют.
Вообще такая форма шатра достаточно устойчивая: попробуйте для примера перевернуть вверх дном глиняный цветочный горшок.
Но лучше не рисковать. Пришлось для прочности подсовывать мощную металлическую «этажерку».
Какой будет акустика в нашем храме?
Пока сказать не могу. Надеюсь, что хорошая. Вся надежда на Господа. Главная проблема больших пространств – реверберация звука, когда звуковая волна, отражаясь от стен, дает эхо, звук дробится, становится нечетким. Но внутренние грани шатра будет гасить, успокаивать звуковую волну.
К сожалению, в рамках нашего проекта не удалось сделать акустический расчет. В целом подобный проект требует работы большого коллектива проектировщиков, но у наших заказчиков на это не было средств.
Вы пришли к вере православной таким путем, который изведан многими нашими современниками. В безбожной стране, когда научный (!) атеизм был одним из важных предметов вузовской программы, люди метались, искали и находили – кто что. Когда вы нашли свой путь к Богу?
Это было лет 15 назад. Пройдя кривые тропки восточной философии, индуизма, йоги. Это началось после того, как дух затрепетал: это неправда, что мир материален! Свидетельства того, что это заблуждение, - на каждом шагу. Многие необъяснимые с материалистической точки зрения вещи происходят не от этого мира. Меня тянуло к научным доказательствам – от системной философии востока к йоге, далее – Рерих, Шри Аурабинда с его интегральной йогой, «Роза мира» Даниила Андреева. Параллельно я начал ходить в православный храм. Тогда для меня не было разграничений: «Роза мира» для меня была православным произведением – и поэтическим, и в то же время сакральным, метаисторическим.
Мы ходили в храм Благовещения, к отцу Вадиму, который потом в Перловке служил. Именно его силами восстанавливался старинный храм Благовещения Пресвятой Богородицы
В Рерихе, в его духовном поиске я находил близкого мне по мироощущению человека. Его картины были интересные, чудные, духовные. Именно от философии Востока таинственный налет духовности в его гималайских пейзажах.
В «Розе мира» автор описывает свои видения: «Я недавно разговаривал с Блоком. Он рассказал, как по смерти оказался в аду. Спас его от адских мук монах-рыцарь, герой из его произведений».
Было много бесед с друзьями. Мы делились впечатлениями от прочитанного, но однажды услышали от одной женщины: «Не читала и читать не хочу!» «Как так?!» «Мне хватает святоотеческой литературы». Кроме того, у нас все же русские корни, а тут йога, Гималаи, Тибет…
Нашлись и приятели, которые ходили в православный храм.
Так мы приближались к Храму. А двери настежь нам распахнул отец Анатолий. У нашей старой приятельницы Натальи умирала мать, и тогда пригласили батюшку. Им и оказался отец Анатолий Проскурня. Он был вновь назначенным настоятелем Донского храма. От самого Донского храма, построенного Перловым, был только фундамент. Для того чтобы приступать к восстановлению старого храма, нужен был архитектор. А мне был нужен человек, который помог бы мне познать что-то, кроме того, что мир материален и реален.
Я вспоминаю наши беседы с отцом Георгием, с отцом Анатолием. Он тогда жил в военном городке. Я подвозил его домой, мы с ним часа по три говорили в машине. Помню, мне интересно, я спорю, данииландреевщину гну… А теперь кажется, я всю жизнь это знаю.
Вы говорите о помощи Божией. Как Господь помогает вам в обыденной жизни?
Однажды мы встретились с Ангелом во плоти. Сначала я его, конечно, не узнал, потом только понял.
Мы ехали на похороны тестя. Рейс самолета в 8:00 из Внукова. В 5:30 нужно быть в аэропорту. Мы переночевали у родственников недалеко от метро «Речной вокзал». Вставать нужно было глухой ночью. Мы вышли на улицу в надежде, что там машины стоят. Было лето, ранний серый рассвет. И вдруг посреди пустой площади мы увидели светлую машинку, «Жигули» - шестерку. Подошли к ней. Водитель копается в багажнике, одет в серо-голубой комбинезон. Спросили водителя, довезет ли он до аэропорта. Он без лишних слов согласился. Сел за руль. Едет быстро… Нормальный парень, только очень аккуратный. В разговоре не участвует, на вопросы отвечает односложно. Доехали. «Сколько мы должны?» А он говорит: «Нам нельзя, нам не положено…» Как так – не положено? Он кто? Комсомол? КГБ? Спецслужбы? Мы поблагодарили и не успели оглянуться, как он уехал.
Это было не простая встреча. Были и другие. Тоже ехали на похороны в южный город. Лето, билетов нет... Идем к администратору, а она сразу говорит: «А вы идите прямо в кассу!» А там сразу: «На завтра наутро можно?» И в тот же раз был еще один случай. Тогда мать Валину хоронили… После похорон надо поминки делать в кафе. Нас спрашивают: «Где хотите – на веранде или в помещении?» Конечно, на веранде: лето, жара. Приезжаем – веранда занята, там другая компания поминки отмечает. «Садитесь в зале!» Только мы приступили к тризне – откуда ни возьмись буря, дождь, гроза, ветер. Веранду залило. Все, кто там находился. Бросились к нам, в помещение… А когда вышли – снова солнце, ясно. На душе было так светло, как будто свет в душу проникал. Все это было не просто так, это были знаки, как какие-то сигналы, отметины.
Однажды, когда мы жили на даче, мы ехали на машине. Нас остановили бандиты, преградили нам дорогу на своей машине. Выглядели они совершенно как бандиты: одеты соответствующим образом, один без рубахи, в наколках. «Вылезайте!» Валя начала молиться. Я пытался с ними препираться, но они распахнули мою дверь, один приноровился меня ногой лягнуть, другой говорит кому-то: «Неси ружье!» И вдруг по дороге идет молодая женщина, как будто из магазина, продукты несет в кошелке. Но одета совсем не по-дачному, а так, как женщины в церковь одеваются: длинная юбка, жакет, косыночка. Сама стройная, худенькая. Поравнявшись с бандитами, она им приветливо так поклонилась, поздоровалась как со старыми знакомыми. Они: «Здравствуйте!» - повернулись, отпустили дверь, начали с ней как будто разговаривать. Я включил заднюю передачу и дверь захлопнул. Сейчас я понимаю: она взялась… ниоткуда. Неоткуда было ей там, на дороге взяться. Стояла летняя жара, а одета она была совсем не по жаре.
Иначе не объяснишь как тем, что это была Божья помощь.
О чем вы сейчас мечтаете?
Хочется быстрее увидеть, каким будет храм, войти в него. Вся работа над проектом – это горы калек, мусора, старым «казачьим способом», врукопашную: на компьютере работать не умею. Увидеть это пространство: игру кокошников, золотой иконостас. На наших глазах возводится храм видимый и невидимый. Видимый – это холм, стены, купол. А невидимый – это сила молитв и благодать Святого Духа, которая царит на этом месте.